Старый трамвай

Самый первый трамвай пошёл по улицам Симферополя 31 июля 1914 года. Маршрут был от железнодорожного вокзала до улицы Пушкинской (улицей Пушкина она стала позже). Постепенно линии разбегались по основным направлениям городских улиц. Городская дума составила договор управы с концессионером Бельгийского акционерного анонимного общества инженером-электриком Э.Л. Бернау-Борманом об устройстве и прокладке трамвайных линий. В соответствии с договором общество перемостило ряд улиц. Вместо непролазной грязи появился «грохочущий» камень, аккуратно обтёсанный крымский диорит. Когда по улицам шёл трамвай, грохот стоял такой, что в близлежащих домах звенели оконные стёкла. Трамвайчики, однако, были диковинкой. Люди радовали прогрессу и по-доброму, по-человечески гордились новшеством.

Прошли годы. Трамвайчики по-прежнему радовали симферопольцев. Это был незаменимый для горожан транспорт. Однажды произошло несчастье. На улице Ленина трамвайчик не смог вовремя затормозить и сорвался в провал, в сторону улицы Воровского. Случайно будка и старая акация спасли жизнь пассажиров. Вскоре этот случай постарались забыть. Очень уж любили трамвайчики.

Когда я добирался до художественной школы (на месте Украинского театра), то садился возле кинотеатра «Симферополь» на 7-й номер, и тут начинались «страшные испытания». Трамвай грохотал, стучал, грюкал, на поворотах жалобно визжал, как бы взывая о помощи, то наклонялся на левый бок и неохотно переваливался на правый, то из-под металлических колёс вырывался сноп искр, то штанги начинали искрить. Трамвайчик-труженик старательно пыжился, тужился, грюкал, гремел по «грохочущим камням», тянулся на горку, каждую минуту грозя сойти с рельсов. Я стоял на задней площадке и ждал, что он вот-вот покосится на бок и сойдёт с рельсов. Часто так и случалось. Но мне везло. Трамвайчик упрямо тянул трудовой люд на рынки, в церкви, «толчки», школы, заводы, фабрики. Стоя на трамвайной площадке возле руля (трамвайный штурвал располагался с двух с двух сторон; когда водителю трамвая нужно было вести трамвай в обратную сторону, он пешком обходил вагон и входил в противоположную кабину), я старался представить себя водителем этого металлического грохочущего чудовища; стоя возле «бесхозного» штурвала, представлял себя капитаном дальнего плавания, водителем грузовика. Когда трамвай поворачивал в сторону, я старался «успеть» повернуть руль. Приятно было осознавать, что он такой «послушный». Когда кондуктор делал мне замечание, старался «вести» трамвай мысленно, не привлекая внимания.

Был ещё «второй» номер трамвая. Он ходил в так называемый тогда Новый город – нижнюю, заречную часть Симферополя. По продолжительности это был самый длинный маршрут, как по времени, так и по километражу. Маршрут проходил по малообитаемым местам города. Татарские времянки, «завалюшки», покосившиеся хатки и сарайчики. Трамвай проходил через грохочущий трамвайный мост, над речкой Салгир, шёл по Красной горке и другим неизвестным мне районам. По дороге встречались то разбомблённые со времён Отечественной войны строения, то обугленные огромные тополя, то вдруг трамвайчик вырывался на открытое пространство – и тогда в открытые окна иногда залетали ласточки. Пассажиры весело смеялись и, как умели, ловили глупеньких птичек.

С развитием автомобилестроения, с пуском в городе автобусов ЛАЗ, троллейбусов постепенно подходил конец эпохи трамваев. Начался он с улицы Пушкина. В 1950-х годах с улицы убрали трамвайные рельсы, а в её центре устроили бассейн с золотыми рыбками и цветочными клумбами. Но люди по-прежнему любили трамвайчики. Когда они шли по асфальту, только звоночки напоминали проходящим о его приближении. «Дзинь-дзинь», «дзинь-дзинь». Это «дзиньканье» было как приятная мелодия, как любимая песенка горожан. Когда же трамвай въезжал на булыжную мостовую или на старую дорогу, то опять внутри трамвая грохотало, гремело, звенело. Трамвай опять швыряло в разные стороны. Вот-вот сойдёт с рельсов и упадёт. В такие минуты я читал про себя молитву, которой меня научила бабушка, всё обходилось благополучно.

Молитва была чудотворная и безотказно помогала в школьных «проказах» и при плохо выученных уроках. Когда я её читал, то особенно тонко чувствовал свою вину. А может, я даже был недостоин её читать. В конце концов, так надоело «бояться» грохочущего трамвая, что взял за правило, заходя в него, про себя читать молитву. Наверное, смешно выглядел школьник младших классов, когда кондукторша смотрела на что-то шепчущего мальчишку. Впрочем, свои пять копеек за проезд, отдавать не забывал.

Немного повзрослев, уже классе в шестом, я немного «пообнаглел», молитва мне была уже ни к чему. «Человек» на школьных плакатах, в пионерских комнатах, с каждым годом звучал «гордо» всё громче и громче. А звук пионерского горна и барабана забивал небесный звон колоколов со Свято-Троицкой Церкви. Однажды я сел в трамвай, идущий в сторону Центрального рынка, по привычке вспомнил, что когда-то читал молитву. Плюхнулся у окна, зевнул, лениво взглянул на рабочих, впервые асфальтирующих улицу Козлова. Подумал, что и незачем читать молитву. Трамвай идёт ровно, плавно, без шума. И что это моей бабульке взбрело в голову учить «пережиткам». Только я так подумал, вдруг вагонный трамвай заскрежетал, весь выгнулся от невероятного толчка, пассажиры покатились по инерции вперёд, и… трамвай сошёл с рельсов. В микрофон раздался грозный и встревоженный голос водителя трамвая: «Всем срочно покинуть салон!». Иногда одолевала мыслишка, что это всего-навсего совпадение. Но уж больно огромное количество совпадений набирается за жизнь человека. А это уже система. Надобно только в потоке жизненной суеты и спешке точно чувствовать такие моменты. Ещё долго набитая шишка на лбу напоминала мне о мудрости моей бабушки…